Воскресенье, 31 июля 2016 15:50

Призвание хорошо, а звание лучше…

Автор
Оцените материал
(0 голосов)

Современные писатели старшего поколения любят ностальгировать по прежним советским временам, когда само «звание» члена Союза писателей СССР давало человеку статус принадлежности к некоему привилегированному «сословию» нашей страны. Конечно, творить им приходилось в условиях цензуры, однако не будем забывать, что вся великая русская литература, и литература советского периода в том числе, и была создана в эпоху цензуры.

Собственно, и та художественность «эзопова языка», которой славится русская литература, суть есть лишь следствие того, что писатели старались обмануть цензоров, прибегая к методам художественным. Да, в советское время писатели жили материально хорошо, но бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. А ещё как тут не подумать, вспомнив и философски усмехнувшись, басню нашего классика Ивана Андреевича Крылова про ворону и сыр, что только потерей сыра можно обрести свободу слова. Как и случилось в постперестроечное время, когда обретшие столь чаемую свободу слова писатели стали едва ли не самыми профессионально и социально ущемлёнными гражданами России. Но не будем о настоящем, о грустном. Лучше вспомним славные добрые советские времена, тем паче, что ностальгируют по ним сегодня далеко не только писатели! Членство в Союзе писателей СССР позволяло «инженерам человеческих душ» не только творить в рамках системы, но и давало право на получение дополнительных благ — творческих отпусков в тёплые края, дач в Переделкино, Истре, Малеевке и т.д. В общем, на хлеб и сыр хватало, но без издержек не обходилось. И не будем сбрасывать со счетов то, что советское время стало временем расцвета русской литературы. Те, кого лукавые ангажированные критики почему-то записали в разряд «писателей-деревенщиков», на деле оказались продолжателями классической дворянской корневой линии русской литературы... Имена их сегодня, к сожалению, не в такой степени на слуху, как того заслуживают. Так или иначе, имперская советская эпоха канула в лету, а нам на память осталось множество баек тех времён, «фигурантов» которых мы не будем называть полными именами из уважения к их сединам и потомкам. Да и если абстрагироваться от советской литературы, надо заметить, что писатели и помимо своих произведений находили, чем удивить окружающих. Причём, не только в России и не только в советское время!

* * *

Жил-был-творил некий литературный критик З. Литераторы его, мягко говоря, недолюбливали. Сей критик публиковал облыжные разносные рецензии во многих печатных органах. Если его статьи появлялись в «Правде», то они нередко обрекали писателя, на которого были направлены, на многолетнее профессиональное забытьё. У критика была персональная литфондовская дача в писательском посёлке Переделкино. На заборе висела стандартная табличка с собачьей мордой и надписью: «Осторожно! Злая собака!». Однажды, к вящей радости многих обитателей Переделкино на табличке появилось дополнение: «И беспринципная!»

* * *

Про другого горе-критика, жившего на персональной огромной даче в питерском писательском посёлке Комарово, Анна Ахматова, живущая в небольшом своём дачном домике, говорила молодым поэтам, своим ученикам, так: «Видите этот огромный дом-дачу критика З. Он всю жизнь писал на меня разносные критические рецензии, на том и построил своё материальное благополучие. Вот когда ваши ниспровергатели смогут построить, уничтожая вас, такие же огромные дома, можете не сомневаться, вы стали настоящими поэтами».

* * *

Корней Чуковский на своей даче в Переделкино устраивал для детей, проживающих в этом районе, костры, куда также приглашал и своих коллег, известных детских писателей – Льва Кассиля, Сергея Михалкова, чтобы дети могли с ними пообщаться. Как-то в разгар веселья один мальчик, явно из писательской семьи, задал Корнею Ивановичу вопрос: «Скажите, пожалуйста, почему вы хорошие книжки подписываете как Корней Чуковский, а плохие — как Корнейчук?». Корнейчук Александр Евдокимович был советским драматургом, пятикратным лауреатом Сталинской премии, сейчас, правда, его имя ни о чём никому не скажет).

* * *

В советские времена развитие и поддержка национальных литератур было делом государственной важности, как один из аспектов скрепления-цементирования воедино многонациональной советской империи. Некоторые народы не имели и своей письменности. Однако к национальному автору прикреплялся русскоязычный литератор, который должен был перевести его книгу на русский язык. Такую практику шуточно называли «литературным донорством» и рассказывали по этому поводу немало смешных историй. Вот лишь несколько из них.
В гостиничном номере столичный литератор читает приезжему писателю-националу перевод его произведения на русский язык. Читка длится несколько часов... Наконец писатель-переводчик устал и говорит: «Давайте сделаем перерыв. Да и обедать пора. После обеда продолжим». «Давай, однако, сейчас продолжим, — настаивает переводимый писатель-национал. — Уж очень интересно, что дальше будет...». Или вот ещё один случай. В три часа ночи раздаётся звонок — национальный поэт звонит своему московскому переводчику: «Яша, ты нэ спышь? В такой ноч нэлзя спать даже в Москве, а у нас — тэм более. Луна в горах, тышина. Дэвушка за водой пошёл, кувшин на голове поставил, а на самом дэли лубить кому-то нэсёт. Слушай, ты, пжалста, переведи этот замычательный лырический стихотворение на руский язык, а?». Или ещё рассказывают такой случай. Поэт Анатолий Передреев, много переводивший писателей Кавказа, приехал к ним в творческую командировку. Выпил с ними за встречу, на следующий день национальные писатели говорят ему: «Анатолий, сэйчас мы тебе подстрочники принэсём для переводов» (рускоязычные писатели переводили писателей национальных по подстрочникам, дословному переводу, сделанному филологами, который они выводили на уровень художественности). «Да не надо мне ваших подстрочников! – отмахнулся Передреев – Я вас и без подстрочников переведу!».

* * *

Директор Центрального Дома литераторов писатель Борис Филиппов и советский поэт Михаил Светлов были старыми друзьями. Как-то Светлов зашёл в кабинет Филиппова и попросил в долг три рубля, чтобы истратить их этажом ниже, в буфете. «Да ради бога, Миша! Можешь взять не три, а пять рублей!..». За спиной Филиппова висел портрет Михаила Светлова работы Игина. Светлов взял со стола ручку и написал на портрете:
«Борис Михайлович Филиппов! //Люблю тебя и выпив, и не выпив. М. Светлов».

* * *

Михаил СветловМихаил Светлов очень любил Дом творчества писателей в Гагре и поэтому оставил там о себе немало легенд. Вот некоторые из них. Выйдя на пляж Дома творчества и окинув взором млеющих под солнцем писательских жён, Светлов грустно произнёс: «Тела давно минувших дней...». А потом, взглянув на играющих под тентами в преферанс писателей, добавил: «Им—под—тентом хорошо...»

* * *

Анна Ахматова, Лидия Чуковская и Ольга Берггольц пили чай и беседовали на даче у Ахматовой. Берггольц, прошедшая сталинские лагеря, очень много ругалась матом. В конце концов, Лидия Корнеевна не выдержала и сделала ей замечание, на что Анна Андреевна резонно заметила: «Ну что Вы, Лидочка, мы же, в конце концов, филологи».

* * *

Николай Глазков - герой множества литературных историй и автор остроумных пародий. Например, такой: «Люблю грозу в начале мая, // Когда идет физкультпарад, //И тихо мокнет на трибунах //Правительственный аппарат». Так вот однажды Глазков был приглашён в Алма-Ату на совещание молодых литераторов в качестве руководителя семинара поэзии. «Что вы сейчас читаете?» — спросил он у молодого поэта, пытаясь выяснить его литературные пристрастия. «Сейчас я читаю работу Владимира Ильича Ленина «Государство и революция», — с гордостью ответил начинающий графоман. «Напрасно, даже вредно», — задумчиво сказал Глазков. На семинаре присутствовал завотделом культуры компартии Казахстана, и Глазков был тут же вызван «на ковёр». «Как вы смеете советовать молодым поэтам не читать труды Владимира Ильича?» — грозно спросил заведующий. «Владимир Ильич в работе «Государство и революция» пишет о подготовке переворота. Вы хотите, чтобы у нас снова была революция? Чтобы была свергнута советская власть?» — парировал Глазков.

* * *
Когда кандидатуру Роберта Рождественского рассматривали на роль ведущего публицистической программы на Центральном телевидении, кто-то из чиновников возразил: «Но он же заикается!» «Зато ничего лишнего не скажет!» — отреагировал начальник Гостелерадио Лапин.

* * *
Поэт Михаил Светлов был очень худым. «У всех телосложение, — жаловался он, — а у меня — теловычитание».

* * *
Поэт Михаил Светлов сделал подборку переводов молдавских поэтов для кишинёвского издательства. С гонораром случилась большая задержка. Устав ждать, Михаил Аркадьевич послал в издательство телеграмму: «В случае невыплаты денег в ближайшее время я переведу ваших поэтов обратно на молдавский». Гонорар прислали на следующий день телеграфом.

* * *

Светлов постоянно пребывал в состоянии лёгкого опьянения. О причине своего пристрастия к алкоголю он рассказывал так. Во второй половине 20-х годов его вызвали в ГПУ и предложили быть осведомителем, разумеется, под красивым предлогом «спасения революции от врагов». Светлов отказался, сославшись на то, что он тайный алкоголик и не умеет хранить тайны. Из ГПУ он прямиком направился в ресторан «Арагви», где сделал всё возможное, чтобы выйти оттуда на бровях. «С той поры, — говорил Светлов, — мне ничего не оставалось делать, как поддерживать репутацию алкоголика».

* * *

На правлении Союза писателей СССР разбирают за пьянку и дебош молодого поэта. Тот долго и уныло оправдывается, что творческий человек не может не пить, поскольку у него тонкая душевная организация... «Достоевский пил, — перечисляет он, — Апухтин пил, Толстой пил, Бетховен пил, Моцарт пил...». Кому-то из «судей» надоело слушать хмельной именник, и он спросил: «А вот интересно, что Моцарт пил?». Михаил Светлов, до этого мирно кемаривший в углу с похмелья, тут же встрепенулся и ответил: «А что ему Сальери наливал, то он и пил!».

* * *

А вот анекдот от Михаила Светлова, который (анекдот) как нельзя более актуализировался в наши дни. Получив извещение об уплате за квартиру, Светлов досадливо прокомментировал: «ЖЭК — Потрошитель!».

* * *

Известный советский поэт Сергей Орлов подарил Михаилу Светлову свою книгу «Колесо». «Старик, — сказал Светлов, — ещё три колеса и... машина!

* * *

— Поэт — это тот, кому ничего не надо и у кого ничего нельзя отнять, — сказал однажды Иосиф Уткин, коллега Светлова по поэтическому цеху.
— Нет, — мягко возразил Светлов. — Поэт — тот, кому нужно всё и который сам хочет всё отдать.

Прочитано 6076 раз Последнее изменение Воскресенье, 31 июля 2016 19:18

Оставить комментарий

Убедитесь, что Вы ввели всю требуемую информацию, в поля, помеченные звёздочкой (*). HTML код не допустим.

Поиск

Календарь событий

Последние публикации

нояб 21, 2021 678

Поздравляем Вячеслава Лютого!

Поздравляем члена редколлегии журнала "Гостиный дворъ" -…
нояб 13, 2021 567

Валерия Донец в рубрике "Наедине со всеми"

Оренбургская поэтесса Валерия Донец рассказыват Диане Кан о…
нояб 13, 2021 608

Диана Кан в рубрике "Видеопоэзия"

Диана Елисеевна Кан читает авторское стихотворение.
окт 26, 2021 767

Императрица, ты была неправа…

ПОЛЕМИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ СЕМЬИ И ВЛАСТИ «Когда…
авг 09, 2021 403

Юбилей Елены Тарасенко

Поздравляем ведущего методиста Областного Дома литераторов…
мая 08, 2021 976

«Сколько их, погибших и защищавших…»

Послевоенная зима завьюжила местным суровым снегом. Срывая…
НАПИШИТЕ НАМ
1000 максимум символов