Воскресенье, 31 июля 2016 19:24

Сила внятности

Автор
Оцените материал
(0 голосов)

Смысловым центром майского номера для меня стал цикл эссе Нины Ягодинцевой «Технологии хаоса». Задействованные в нём ёмкие образы прорвы и ткани, а также афористичность узловых фраз буквально пустили корни в моём мозгу. Хочется процитировать едва ли не половину этого убедительного текста, но ограничимся наиболее чеканными высказываниями: «Время речей закончилось, наступило время формул»; «каждый из нас – ключ и замок», «вне границ культуры энергия, по сути, проявляется как агрессия», «хаосу реально способен противостоять не порядок – но порядочность».

Да, мы живём в эпоху прорвы, а данное слово, жутковато посверкивая своей богатой диалектной семантикой, означает и переизбыток, и яму на болоте, и новое русло, и речной омут, и орущую, жадную, разинутую глотку. Всё вокруг куда-то прорывается, попутно расползаясь по швам, мышление новых поколений покрывается трещинами, из него исчезают простейшие организующие начала: даты, грамотность, умение сочленять последующую информацию с предыдущей.
Работая в университете, я почти четверть века наблюдаю, как рассыпается в студенческих умах представление о хронологии, о периодизации, о чётко прописанной обусловленности человека историей его страны. Я уже знаю коварный способ, с чьей помощью можно свести на нет экзаменационное красноречие любого претендента на красный диплом; нужно всего лишь спросить, в каком году произошло событие, бойко упоминавшееся в ответе. Ладно, смягчим требование: пусть хотя бы скажут, при каком правителе это было! Молчание... Или вопиюще неверный ответ. Всё, что приключилось раньше двадцать первого века, свалялось в молодом сознании в комок наподобие колтуна, где Пётр Великий и Ленин – современники, поскольку оба жили давным-давно.
На зачётах 2016-го года студенты ввергали меня в озноб, рассказывая, как царствовал Иван Грустный (разумеется, Иван Грозный, о котором им доводилось не читать, а краем уха слышать), творил выдающийся композитор Дар Гамышский (Даргомыжский), как красива мебель в стилях «вампир», «ну, во!» и «Чип и Дейл» (ампир, арт-нуво и чиппендейл). В девичьей тетради с материалами по культуре древнего мира я наткнулась на слово «фырыон». (И не описка ведь, ибо встречается шесть раз; видимо, в воображении студентки взбалмошный фараон имел привычку восклицать «Фыр-фыр!»). В другой тетради ещё хлеще оказался заголовок «Поэма Лермонтова «Мы Цыри», теперь я мучительно думаю, как же выглядит Цырь (или Цыря). Венцом абсурда явился диалог, окончательно раскрывший мне глаза на нынешние приоритеты в познании; на зачёте по культурологии спрашиваю:
– Что такое субкультура?
Студентка долго соображает и вдруг, озарённая идеей, восклицает:
– Это культура приготовления супа!
А потом совсем уж просветлённо добавляет:
– И борща.
Как унять торжество сумбура, как залатать чёрные дыры в интеллектуальном пространстве? Даже искусство, созданное мастерами, – и то умудряется раздирать себя по швам. Вглядитесь, например, в тенденции современной хореографии, вдумайтесь в то, что авторитетный Мерс Каннингем, ратуя за освобождение от стереотипов, на протяжении всего творческого пути стремился к полной непредсказуемости исполнителей. Введение им понятия «случайный метод» в итоге породило казусы: чтобы определить комбинации танцевальных элементов, он бросал монетку, балет «Шестнадцать танцев для солиста и компании из троих» возник именно так. Джон Ноймайер поставил «Лебединое озеро», где не было ни озера, ни лебедей, ни Одетты, – лишь их искажённые очертания, бредовые видения героя, баварского короля, у которого якобы существовал двойник. На такую трактовку Ноймайера натолкнуло то, что реальный Людвиг II обожал лебедей и лунный свет. Мотивируя неожиданное прочтение, хореограф пояснил: сегодняшнему зрителю гораздо интересней следить за прихотями подсознания и гранями безумия, чем за перипетиями старинного сказания о заколдованных девушках. Матс Эк, крупнейший шведский хореограф и одна из культовых фигур балетного театра, переделывает классику дерзко, бесцеремонно, с цинизмом и чёрным юмором. «Жизель» в версии Эка прогремела на весь мир, будучи показана более трёхсот раз в двадцати восьми странах; главная героиня теряет рассудок, но вопреки традиционному либретто остаётся в живых, и второй акт происходит не на кладбище, а в психбольнице, где Мирта – главная медсестра, а не поэтичная и властная повелительница призраков. На «Спящую красавицу» в Гамбургском балете Матса вдохновил эпизод, увиденный на привокзальной площади: юные наркоманки блуждают с совершенно стеклянными глазами, повсюду валяются шприцы. Оттого в новой трактовке укол феи направлен в вену, а «сон» принцессы Авроры – её героиновая зависимость, откуда не вытащить волшебным поцелуем. Работа Эка блестяща с позиций маркетинга, он умеет заманивать зрителей, но его балеты не могут быть показаны ребёнку, слишком уж жестокий мир в них открывается.
На российской сцене сюжет о судьбе Евгения Онегина переносится из оперы в балет, а заодно и в лихие девяностые, последовательно обретая вереницу странностей: августовский путч, расхристанного рок-музыканта (Ленского), гопников (провинциальное общество), гламурный ночной клуб, эротические грёзы (сон Татьяны), сельскую дискотеку, поножовщину (дуэль), ослепшего генерала-бизнесмена с бандитским уклоном (мужа Татьяны). На диске луны мелькают хроникальные кадры ельцинских времён, в страшнейшей сцене мук совести Онегина призрак Ленского прекрасен, как пророк, и ужасен, как зомби. В финале муж Татьяны появляется с ножом, а герой сам насаживается на лезвие. В пересказе это звучит почти анекдотично, но при просмотре спектакля «живьём» любая причуда одарённого постановщика выглядит потрясающе, и уже теряешься в догадках, что важней: плюс его гигантского таланта или минус диковатой отсебятины.
Вот почему публикация Нины Ягодинцевой так взбудоражила меня, заставив вспомнить труды Аристотеля с его мыслью о наведении порядка с помощью творчества. Конечно же, в номере привлекают внимание тексты тех авторов, одно имя которых служит гарантией качества: поэма «Русские» Виталия Молчанова, исследование Галины Матвиевской «Символ Оренбурга», посвящённое строительству Караван-Сарая, биография В.Н. Татищева в изложении Светланы Сорокиной, подборка стихотворений Вячеслава Моисеева (особенно цепляет пронзительная «Сова»):

...Она в окно мне будет тяжко ухать,
Пугая дом уснувший и прохожих,
Пока не покормлю её – о Боже! –
Письмом или стихами. И ладонь,
Изъязвленную клювом, я в огонь

Лазоревый над газовой плитой
Кладу. Пускай горит моя ладонь,
Пускай не остаётся длань пустой.
А ты, печаль, сова моя, постой,

Давай-ка покормлю тебя огнём,
Что жжёт меня полгода – день за днём.

Рассказ Натальи Романовой-Сегень «Двадцать второе июня», затрагивающий тему фатальных совпадений и расплаты, будто написан второпях, не отшлифован, но интересен мотивом притяжения-отталкивания, любви-ненависти между человеком и храмом. Радует остроумием, наблюдательностью, неожиданными ассоциативными рядами и кропотливой работой над словом красочная зарисовка Юрия Полуэктова «Птицы вокруг нас».
При чтении альманаха обнаруживаются внутренние «рифмы», переклички, фабульные созвучия между материалами разных авторов и даже разных разделов. Таковы, например, два стихотворения о подёнке, темпераментное у Валерия Кузнецова и элегическое у Владимира Макурова, два повествования о немом кино – рифмованное (минчанин Анатолий Аврутин, запоминающийся роскошной строкой «Горячая мимика Веры Холодной») и прозаическое (Татьяна Судоргина с хроникой кинопоказов в дореволюционном Оренбурге).
Насквозь прошитый темами Великой Победы, казачества, пушкинского окружения, пятьдесят третий номер «Гостиного Двора» провоцирует обратиться к нему, воспользовавшись цитатой из стихотворения «Ещё люблю» нашего собрата по перу и юбиляра:

Люблю тебя, мой честный, мой хороший,
За трудный крест на сумрачной земле.

Прочитано 1038 раз Последнее изменение Понедельник, 22 августа 2016 16:30
Тарасенко Елена

Елена Николаевна Тарасенко родилась в Оренбурге. С золотой медалью окончила школу, с красным дипломом филологический факультет Оренбург-ского государственного педагогического института. Работала в родной школе учителем русского языка, литературы и мировой художественной культуры. Учитель высшей категории, кандидат педагогических наук, доцент кафедры философии, культурологии и религиоведения ОГПУ. Публиковалась в альманахах «Башня», «Гостиный Двор». Член Союза российских писателей, обладатель Гран-при областного поэтического конкурса «Яицкий мост» под председательством Риммы Казаковой (1996), победитель областного литературного конкурса «Оренбургский край – XXI век» в номинации «Автограф» (2011). Автор поэтических сборников «Интонация» (2003), «Всегда» (2011). Живёт в Оренбурге.

Оставить комментарий

Убедитесь, что Вы ввели всю требуемую информацию, в поля, помеченные звёздочкой (*). HTML код не допустим.

Поиск

Календарь событий

Последние публикации

нояб 21, 2021 669

Поздравляем Вячеслава Лютого!

Поздравляем члена редколлегии журнала "Гостиный дворъ" -…
нояб 13, 2021 555

Валерия Донец в рубрике "Наедине со всеми"

Оренбургская поэтесса Валерия Донец рассказыват Диане Кан о…
нояб 13, 2021 594

Диана Кан в рубрике "Видеопоэзия"

Диана Елисеевна Кан читает авторское стихотворение.
окт 26, 2021 754

Императрица, ты была неправа…

ПОЛЕМИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ СЕМЬИ И ВЛАСТИ «Когда…
авг 09, 2021 399

Юбилей Елены Тарасенко

Поздравляем ведущего методиста Областного Дома литераторов…
мая 08, 2021 966

«Сколько их, погибших и защищавших…»

Послевоенная зима завьюжила местным суровым снегом. Срывая…
НАПИШИТЕ НАМ
1000 максимум символов