Победа в борьбе за умы людей зачастую гораздо эффективнее, действеннее, чем превосходство в сферах экономики и ВПК. За примером далеко ходить не надо: события, разворачивающиеся в соседнем государстве с весны 2014 г., наглядно демонстрируют, на что способна пропагандистская машина Запада. В подобной ситуации одним из щитов, ограждающих от неё Россию, призвано стать поэтическое слово. «Словом можно убить, словом можно спасти, \ словом можно полки за собой повести» [7, с.73] - эти строки Вадима Шефнера как нельзя лучше характеризуют вышеописанную ситуацию.
Неслучайно в наши дни именно в поэзии ищут корни национальной идеи, ведь она сама по себе – отражение национального самосознания, рупор в клокочущий мир, пульс истории государств и народов.
«Но слова всем словам в языке нашем есть: \ Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь» [7, с.74] - чем не вектор движения? Другое дело, что общеизвестные категории «Верности» и «Чести» - ещё не есть национальная идея, но лишь некоторые принципы, на которых должно зиждиться бытие русского человека. Неслучайно и то, что в сборнике избранных стихотворений выдающегося русского поэта Юрия Перминова автор предисловия Вячеслав Лютый выводит подзаголовок: «Русское бытие в поэзии Юрия Перминова». В статье Лютый формулирует для читателей ключевые, на его взгляд, задачи поэзии: «увидеть - понять - передать читателю средствами лирики» [2, с.4] . Увидеть то самое «русское бытие», русскую национальную идею как она есть, различить в ворохе мелочей то главное, что не заметно ученым и политикам, мыслящим глобально, и донести до народа.
По сути, большинство современных русских поэтов в своих стихах заняты поиском национальной идеи, стремятся направить народ, лишенный вектора движения. Интересны в данном ключе рассуждения уральского поэта Алексея Решетова, рисующего перед нами привычную, казалось бы, картину осени, знакомую каждому. Автор берёт читателя за рукав, тянет за собой вдоль потемневшей речной воды, указывает на небо: всё это, окружающее его – не разгаданное, не понятое, не прочувствованное до конца чудо, которое так легко потерять, гонясь за иллюзиями:

«Я снова русской осенью дышу,
Брожу под серым солнышком осенним,
Сухой цветок отыскиваю в сене
И просто так держу его, держу.

Я говорю: отыскивай, смотри,
Пока не в тягость дальняя дорожка,
Пока вкусна печёная картошка
С ещё сырым колёсиком внутри.

А между тем зима недалека,
Уже глаза озёр осенних смеркли,
Лишь вены на опущенных руках
Ещё журчат, ещё перечат смерти» [4, с.59].

Это творчество, идущее от земли. В стихах поэтов, представляющих тот вектор развития творчества, который формирует современную национальную поэзию, не встретишь бессмысленных экспериментов с формой и содержанием – подобная шелуха ни к чему настоящему Поэту, умеющему чувствовать мир вокруг и способному ощутить себя частью мира. По прочтении книг тех авторов, что поставили во главу угла следование лучшим традициям отечественной словесности, даже в самом простом можно увидеть гораздо больше, чем мы когда-либо сами могли разглядеть. Ощущение жара от нагретого солнцем просёлка, пьянящий аромат свежескошенных трав, мягкая прохлада летних дождей – всё это явственно, ощутимо. Зримо. Закрываешь книгу, кладёшь на полку, но остаётся странное послевкусие умиления и тёплой тоски, будто читатель пожевал травинку, полежал на берегу неторопкой речки, с прищуром глянул на солнце, скользнувшее меж листьев раскидистой ивы... и понял, что жить хорошо и всё вокруг – одно бесхитростное чудо, которое пока ещё не понято до конца.
Нередко меж строк о красоте русской природы сквозит идея неразделимости всего Русского Мира. А это показательно. Казалось бы, при чём тут стремление к единению народа и литература? Это весьма доходчиво объясняет писатель Захар Прилепин. В интервью одному из федеральных телеканалов он замечает: «Как только человек теряет связь с пространством своего языка, народ начинает распадаться, расщепляться. Дело в том, что существование любого народа, любой нации находится в пространстве национального мифа, мифологии, героической песни, и пока он питается пространством собственной истории, собственного языка, он продолжает жить. <...> ...все мы созданы из того, как нас придумали Пушкин, Достоевский, Толстой и какими мы написаны в «Слове о полку Игореве» <...> Мы созданы этими текстами, этим словом». А национальная литература – фундамент, «сюжетообразующая» основа русской истории.
В мае 2013 г., на открытии международного совещания молодых писателей в городе Каменск-Уральский Свердловской области известные поэты, прозаики и литературные критики затронули тему национальной литературы, в которой и прорастают сейчас зёрна национальной идеи.
Национальная литература – сердце нашей культуры, по словам некоторых докладчиков, в настоящее время пребывает в плачевном состоянии и «можно даже говорить, что русская литература, как таковая, мертва». В ответ на заявления подобного рода председатель Орловской областной писательской организации, сопредседатель Союза писателей России Г.А. Попов возразил, что устраивать панихиду по русской речи и русской литературе рано, поскольку спады и потрясения были всегда, но пока живы те, кто лелеет русское слово, национальная литература будет жить.

Воспрянь, пока ещё не поздно,
Пронзи презренную змею...
Но и в твоём молчанье грозном
Её погибель узнаю. [3, с.123]

Невольно вспоминается Ахматовское: «И мы сохраним тебя, русская речь, \ Великое русское слово». Именно стремление к преодолению трудностей доминирует в стихотворениях Геннадия Попова и ряда других современных поэтов. Судьбу вершим мы сами, и об этом на языке метафор и образов рассказывают нам поэты. Вместо того, чтобы пенять на судьбу, на Бога, на людей, нужно начать с себя, сделав шаг в нужном направлении.
Трудный путь преодолений описан в стихах самарского поэта Евгения Семичева. Автор живописует картину разрухи, смуты, безвременья – того самого «бездорожья», по которому нужно идти в поисках истин. А тут ещё дряхлая старуха хватает лирического героя за руку. Казалось бы, «...не видно ни зги», и поэт вот-вот начнёт повествование о тяжелой доле русского человека и о неодолимой силе судьбы. Но – нет! В стихах Семичева, подкреплённый православной верой, брезжит луч надежды:

Средь тяжких земных бездорожий
Небось и тебе пригожусь...
Зовут меня Матерью Божьей,
Иду в Православную Русь. [5, с.62]

Что характерно, обращение к вере и светлый, позитивный настрой присущи сейчас поэтам из далёких от столицы регионов – вновь Россия, как и в былые времена, прирастает Уралом и Сибирью.
Любовь к России, родному региону, городу, микрорайону, двору – ко всему, что окружает нас, пишет в своих стихах омич Юрий Перминов:

Наш посёлок – солнечный скворечник,
и моя остатняя судьба...
На отшибе нынешней – кромешной
суеты, оглохшей от себя,
вдалеке от офисов, лукавства,
от борделя с видом на тюрьму
наш посёлок – светлое лекарство,
что врачует нынешнюю тьму... [2, с.44]

И читатель через малое, близкое конкретному человеку, как на ладони видит всю Россию с её непростой судьбой и солнцем в душе каждого жителя. Общая интонация стихов Юрия Перминова близка Сергею Мальгавко, жителю другого «солнечного скворечника» – Тары:

Утром праведно светятся крыши
В просветленном насквозь городке.
Вольно взгляду, и нет зданий выше,
Чем единственный храм вдалеке. [1, с.6]

В каждом слове прорастает тонкими травинками, крепнет и тянется к солнцу современная русская поэзия, сплетая воедино православную веру, восхищение красотой родной природы и любовью к Родине. Это единство смыслов заметно в стихах ещё одного сибиряка - Леонида Чашечникова:

Я иду, и проплывает мимо
Мудрая, несуетная Русь [6, с.266].

В наше время, когда поэт – больше, чем поэт, а стихи – больше, чем стихи, крайне важно, чтобы поэзия была живой водой, которая поит народ. А люди, которые вместо пития из копытца выберут светлый и чистый родник, смогут сами для себя решить, что называть национальной идеей.
Удивительно просто, и в то же время глубоко о любви к родному краю и к привычному, казалось бы, миру написано в стихах упоминавшегося ранее Алексея Решетова:

Мой любимый цветок – одуванчик,
Мой любимый певец – воробей. [4]

Можно воспринять эти строки как признание в любви воробью и одуванчику, но воробей в России, как и поэт – больше, чем воробей. Он у Решетова – образ привычной нам России, кажущейся некоторым серой и неприглядной. Но воробей этот – «любимый певец», стоит лишь вслушаться... Он поёт на одном с нами языке - на языке русской поэзии.

ИСТОЧНИКИ:

1. Мальгавко С.В. Рябиновое вино: стихи и поэма. - Омск: Омское книжное издательство, 2002. – 80 с.
2. Перминов Ю.П. Песни русской окраины. Книга избранных стихотворений. – Иркутск, 2014. – 384 с.
3. Попов Г.А. Дороги утреннего света. Циклы стихотворений. - Орёл: Вешние воды, 2009. – 416 с.
4. Решетов А.Л. Избранное. Стихотворения и поэмы. - СПб: Изд-во «Маматов», 2009. - 288 с.
5. Семичев Е.Н. Соколики русской земли: Стихи. – Самара: Самарское отделение Литературного фонда России, 2002. – 256 с.
6. Чашечников Л.Н. Цветы и тернии любви. Сборник избранной лирики. - Москва, 2013. – 320 с.
7. Шефнер В.С. Рядом с небом. – Л.: Детгиз,1969. - 192 с.