Настоящих мало?

Феминист ли я? Не знаю. Или не уверен в том, что буду и дальше доверять женским слезам, порой тихохоньким, порой надрывным.
Чем хороша женская лирика – за ней видно живого автора, и при узнавании биографических подробностей некоторые строки приобретают особый, исповедальный смысл. Но этим же она и трудна – есть тонкая грань между самовыражением, выговариванием своего Эго и личной истории, и между истинным творчеством, когда Личное начинают соотносить с Коллективным. Не просто заявить о себе и встать в ряд на фото — «а это вот лучшие поэты области на последнем семинаре», а в малом космосе увидеть Космос Огромный, где планет и солнц миллиарды, и где в любовном призыве рвется Мировая Душа, жаждущая слияния с Мировым Духом ради воспроизведения красок и форм уже привычных и новых, доселе невиданных.
Любовь Ки, как себя называет автор книги «Маршрутка», приближается к границе выхода в пространство обобщений. На смену «Я» приходит «Мы».

Лжи хрустальные осколки
Жалят вспухшие виски
Мы болезненно жестоки
Мы бессмысленно близки

Личная трагедия любой растущей в самоосознании женщины – поиск идеальной близости. Пока мужчина воюет за мир, женщина присматривает себе... кого? Самого удачливого? Богатого? Самого родного? Самого-самого-пресамого? «Бессмысленных близостей» на этом пути – романистов не хватит. Зато как осмысленно и глубоко поданы простые идеи, слагающие основу жизни:

Жили в моей ладони три светляка,
Только однажды сжалась в кулак рука,
Небо захлопнув крышкою потолка.
Жжётся в ладошке — значит, жива. Пока.

Яркая картинка о терпении и хорошем упрямстве вместо слез о Нем, Недостижимом. Вот в этой связи мне очень импонирует отстранение автора от избитой темы Божественности Любимого, которой переполнены строки «живущих, но не живших» стихотвориц. Перефразируя поговорку: «Вот Бог, а вот пороК», — и не надо молить высшие силы о ком-то посексуальнее, во что так часто сваливаются любительницы «великосветских скандалов». Вместо этого:

Возможно, завтра уже не будет.
Точней, его на тебя не хватит.
А ты всё трусила грозных судей,
Каких-то демонов под кроватью.

Живи, пока живется, и не надо каждый день превращать в подведение черты под «прожитым». Живи, выбираясь из неподъемной брони запретов и комплексов, не путая брызги дождя со слезами и свой плач с рыданием небес. Тогда и отношения с Богом выстроятся на честности и искренности:

А кто-то там наверху обязательно мной гордится.
Ему известны все мои промахи и промашки.
...
И с безусловной нежностью,
Как ребенка,
Вдруг неожиданно крепко возьмёт за руку.

Не надо забывать, что помимо божьего дара Любви, есть и божий гнет ответственности за все, что тебе дано с рождением. Самое главное – за тот душевный тип, которым тебя наделили. Тип Логоса, вариации смысла, которые будут связаны с твоими переживаниями всю твою жизнь. Начатки Пути, а не готовый его маршрут, по которому якобы надо ползти в слезах истерик и покаяний.

Пообещай, что ты не станешь тёткой
С облезшим крабом в сальных волосах,
Со взглядом глуповато/мягко/кротким,
С вчерашним днем, застывшим на часах.
Пообещай, что солнечные нити
Сплетутся крепче в озорной груди
Причиной, а не следствием событий
На каждом твоём выбранном пути.
Пути, выбранном самостоятельно, что редкость.
А что в итоге:
Я настоящих встречала
Мало.
Сто́ящих — и того меньше.

А если от них не рождается стихов, может, и пусть их. А, Люба? Найдите настоящих. И стихи родятся. Я уж не говорю о детях.

Смог ли?

Конечно же, я не профессиональный критик. Он-то сразу бы определил стилистические особенности стихов Сергея Макарова (из книги «#смог», выпущенной Издательским центром МВГ), резидента движения «Другая среда».
Я же, как прозаик, ищу в текстах смыслы, бьющие наотмашь своей афористичностью, и пытаюсь проследить психологические линии перемены мотиваций на протяжении всей подборки текстов. И кое-что иногда бросается в глаза сразу.
Образный язык стихов Сергея сложен. Чего стоит, например:

Улыбаются камни,
Когда волны, касаясь их ног,
Дарят брызгам свободу...

Здесь оживает неживое, здесь граница жизни и смерти становится зыбкой. Поэт, кажется, преодолевает присущий почти всем страх смерти и участвует в движении мира неравнодушно, активно:

Утро. Шаркаю.
Шершавой подошвой
сине-зелёному кругляшу
сообщаю вращение.
А надо мною — яркое...
Сочно-красное до отвращения
Морщится солнце.

Зыбкость и неопределенность, и если ты сам вращаешь мир, то чем он, мир, поможет тебе в преодолении вечных вопросов и проблем?

Мне кажется, нет ни вчера, ни завтра,
Только сегодня в манто стекловатном,
В нём люди и чувства — цветные пятна,
А мир — неумытый витраж абстрактный.
Ссыпаются дни сквозь дыру в кармане,
Кто знал бы, как эту дыру зашить...

Проснувшееся самосознание понимает, что человек решает в своей судьбе немногое, если раскрывает глаза на Всё, на Всю Необъятную Вселенную. С удивлением оглядывает самое себя, не веря в возможность видеть со стороны:

Кто мы? Что за странные животные такие?
Внутри ущербные, снаружи злые.
Прячемся под шкурами бегемотьими,
Глаза отводим, притворяясь слепыми.

Говоря языком психологии (аналитической психологии), поэт еще не примирился с Тенью. Неприятное (как минимум), отвратное (как максимум) в человеческой природе не принято как данность, как зверь, которого надо обуздать и усмирить, вместо того, чтобы позволять ему нападки на окружающих, но, в первую очередь, на себя.

А потом, разгоняя воду,
Под себя подгребает берег
Ненасытное злое море.
И чудовищную природу,
Обнажая огнём истерик,
Повергает в объятья боли.

Знает ли автор, обычно такой жизнерадостный и приветливый, что даже удивляешься «черной полосе» в стихах, — знает ли Сергей, что с этого и начинается работа над собой? Признавать не мнимое несовершенство мира, которое таково лишь в наших глазах, а свою отчужденность от этого перелива красок и форм?

Покажите, где у быта ухо,
я хочу в него выстрелить.
Выставить счёт.
Пока мир мой не рухнул,
пока что-то ещё заставляет надеяться выстоять,
я хочу в него выстрелить, выстрелить, выстрелить.
Я хочу видеть, как быт падёт,
может, это поможет кожей горла не чувствовать нож.
И тоски колченогий ёж
зубы острые разомкнёт, понимая, как он ничтожен.

Поэта ранит быт. Ну что ж, не ново. Проще всего – вместе с вдохновением улететь в небеса. Сложнее всего – иметь мужество здесь, повседневно и ежечасно выстраивать Свой Мир, Свой Дом, стремиться устанавливать свои правила игры – быть творцом не только произведений искусства, но и всей своей судьбы.
Тоска. Много тоски. Так много, что врывающиеся вдруг строки о счастье не убеждают.

Вот я, например,
давно и надёжно счастлив,
но жизнь в современной системе требует частых
материальных вложений...

Туман и неопределенность, из которых вырываются шипы и когти боли – поэт собственными строками говорит о своей бессознательной ранимости. Путь, который мы проделали с ним через сборник, привел к невеселому финалу:

Рядом ты, и плевать, что стучит молоток.
По утрам мир обернут бумагою белой,
Но я знаю: внутри моё счастье... и СМОГ.

А здесь автор прав. Осознание – четкое и ясное, схватывающее все стороны явления, все черты характера близкого человека, который один с тобой посреди этих клубов отравленного воздуха – приход к нему стоит путешествия через дымы сокрытого и,.. может быть, запретного?

Надеюсь, это только облако тумана на пути.
Впереди еще целая жизнь.
Времени на осознание хватит.

Нечего скрывать!

А вот и не скрою – я знаком с Олесей Куземцевой (Булатовой) уже 11 лет. Помню ее первые стихотворные опыты, попытку «переиграть» песни любимых групп, юную дерзость: «Да ладно, ты уже старпер, вот и не понимаешь мои стихи!».
Теперь Олесю-стихотворца не узнать. Легкое дыхание фразы, строгая ритмовка с соблюдением ударности и безударности... Шаг сделан, и такой, что старшие товарищи по перу одобрили первое в ее жизни издание.
Строгая и серьезная в повседневной жизни поэтесса почти с первых страниц книжки «В объятьях тишины», выпущенной Издательским центром МВГ, встречает юмором:

Вновь путь его и светел, и тернист,
Он к нам пришёл, как в мир пришёл Мессия...
И кто же он? Он – бывший коммунист
От партии «Единая Россия».

В поэзии Олеси вы не найдете вычурных рифм, поражающих изысканными капризами, корни ее в песенности, в ненадуманной простоте, легкости выговаривания и ритмического свободного полета.

Когда откроются глаза,
Поймёшь: она ушла, как сказка.
Ты ей ещё не всё сказал,
Ты отпустил её напрасно.

А ты без сказки сам не свой –
Разлук печальное искусство,
Отныне сам себе чужой,
И на душе темно и пусто.

На семинарах литобъединения «Алый цвет» Олеся – самый серьезный и внимательный слушатель, погруженный в пространство, кипящее рифмами. Результат работы – стремительно набираемое если еще не мастерство, то уже умение:

Не стоит возвращаться к тем,
С кем был до этого несчастен.
От них не избежать проблем,
Они считают: ты – опасен.

Ведомый чувством наугад,
Не полагайся на удачу.
Всяк сам обманываться рад,
Увы, не будет всё иначе.

О человеческий бедлам!
Ты утопал в своей печали.
«Воздастся всем по их делам»,–
Отцы святые предрекали.

Букет давно увядших роз
Едва ли заблагоухает.
А тот, кто меч тебе принёс,
Сам от меча и погибает.

В нашем мультикультурном Оренбуржье, слепке с многополярного мира, поэтессе с кровью степняков по-русски пишется так же естественно, как на родном языке:

Улыбнись мне через расстоянья,
Я опять почувствую: ты рядом.
Долгие недели ожиданий
Тянутся степенно. Так и надо.

Сердце, утомлённое разлукой,
Замирает, в дрожь меня бросая.
Вспоминаю ласковые руки
И в воспоминаньях утопаю.

И когда одна томлюсь в постели,
До меня доносится сквозь звёзды
Твой далёкий шёпот...
Неужели
Это было всё у нас серьёзно?

Ты меня собой оберегаешь,
Я иду покорно за судьбою.
Никогда ты, милый, не узнаешь,
Как же я мечтала быть с тобою.

Язык любви узнаваем на всех континентах. Между прочим, дипломную работу по специальности «Религиоведение» наша поэтесса писала именно о любви и общении как средстве не просто коммуникации, а зачинании любви деятельной, истинной.

Я ищу во мгле небесный свет,
Но на горизонте пустота.

Близится обманчивый рассвет,
Угасает светлая мечта.

Ангел мой, побудь ещё со мной,
Помоги мне не сойти с ума.

Знаю, знаю, друг мой неземной,
Я всему виновница сама.

Разительный контраст с зазвездившимися поэтессами, источающими вулканы страсти вычурной, пустословной. Олеся идет к корням поэзии, минуя Серебряный век и выходя на век еще Золотой, с сильными и крепкими восточными корнями:

Ведь слова обладают могуществом –
Разрушительным и созидательным.
Кто за правду – у тех преимущество,
Но чем лживее, тем притягательней.

Портрет поэтессы получился пусть и незавершенным, но, надеюсь, все черты души Олеси Куземцевой вы разглядите уже сами в ее стихах.