Согласно мнению современного философа Александра Дугина, мы (а мы – это необъятная Россия) только начали выходить из ситуации парадокса, означающего, что священные понятия прошлого противоречат устремлению к современности. Переходность эпохи как нельзя боле ярко проявляется в литературном творчестве молодёжи. Вне зависимости, хочет этого современный автор или нет, современным он будет уже даже по факту своего жительства в определённом времени.
Несмотря на подчеркнуто сельское и даже архаическое название книги «Босиком по траве», Наталья Кукушкина приглашает своего лирического героя прогуляться преимущественно в Питер, в Город Городов.

Поехали в Питер гулять по лужам
Босыми – по острым звёздам.
Я стану нелепой и неуклюжей,
Доверчиво-несерьёзной.

Заметьте – звезды, ночные светляки, «острые» - ночь таит опасность для девушки, которая отказывается от жёсткого следования голосу разума и становится наивно-чувствующей, ранимой. Это состояние опасливого доверия к миру и к людям продолжается и развивается в стихах Глинтвейн, Наказание. Город, порождающий модерн и порождаемый модерном, понемногу становится в мыслях поэтессы опасным, «ртутным», «обожженным». И неизбежно возникает один из основных лейтмотивов книги - побег в детство, в наивность. Социологи назовут это результатом не вполне легкой адаптации подростка из сельской глубинки к урбанистической действительности. Это время личностного выбора между глубинкой и мегаполисом совпадает с временем первых влюбленностей взрослеющей девушки. Динамика внутреннего развития, когда от модерна девушка поворачивается к архаике:

Мне б ещё одно его объятье
И контрольный поцелуй в висок,
Он – мои награда и проклятье,
Вовремя не сброшенный звонок...

- словно не желая мириться с «остротой» современной жизни, каждодневно бросающей каждому из нас вызов. Лирическая героиня книги пытается любовью одолеть чудовище города и монстров, обитающих в подсознании:

Он сражался с мятежным зверем,
Что живёт у него в душе,
Что успехом его измерен.
Впрочем, это неважно уже...

И тут неизбежным видится обращение молодой поэтессы к теме героизма на войне (Старушка Мать, Колокола, Ты помнишь, как в далеком детстве...) как к теме почти личной. И это – неизбежный выход из непростой городской жизни с ее жесткой конкурентной борьбой за выживание:

Где люди огрубели, очерствели,
И плесенью покрылись их сердца.
Скажи, родной, мы этого хотели?
Но ты в ответ не скажешь ни словца.

В этой героической борьбе так важно любить и дружить, даже если это «отношения онлайн»:

Как хорошо, что мы «online друзья».
Ничто не предвещает расставанья,
Поскольку не любить тебя нельзя.
Любовь «online» – любовь на расстоянье.

Технологии, проклинаемые традиционалистами, делают мир прозрачнее для взаимопроникновения, если ими пользуются адекватные персонажи, не впадающие в крайности. И Наталья выдерживает модернистскую действительность, в финале восклицая:

Холодный ветер – злой зимы невольник,
Со смехом принимаю злость и боль.
Ведь даже сотни тысяч слов «довольно!»
С одной не властны справиться судьбой.

Эти строки говорят о личностной наполненности автора, для которой молодость не преграда.

***

Елизавета Курдикова, как мне представляется, в творческом своём поиске движется прямо противоположным, и потом встречным к Наталье Кукушкиной путём. От архаики к модерну:

Не стоит жить в пережитом
И сетовать без толку,
Когда захлопнут первый том
И выставят на полку.

Путь чувственности, желание жить сердцем, а не умом, понимается поэтессой изначально, как трагичный, но неизбежный путь:

Мой каждый бой – смертельный бой,
Приму любую сечу!
Я расстаюсь сама с собой –
Иду себе навстречу.

Не боясь показаться чересчур пафосным, скажу, что это путь, которым двигались воительницы и ведуньи, ставящие во главу угла жизненного храмостроительства ставящие женское сердце. Если Наташа Кукушкина идёт от ума к сердцу, стремясь логически подчинить чувства разуму, то Лиза Курдикова с точностью до наоборот, выносит в пространство разума сердечное и находящее героизм не в преодолении, но в настойчивости, порой даже упрямстве:

Что бури мне, что рифы мне
В сияющей беспечности?
Властительными рифмами
Я говорю о вечности!

Попытка овладеть явлениями мира, не найти свое место на земле ради поиска места в небе – это вовсе не молодой максимализм, это творческий почерк Елизаветы:

Господи, о чём же я просила,
Белый свет по матушке кляня,
Что безумства роковая сила
Изнутри оплавила меня...

Как сказали бы психологи, архетипы души содержат в том числе и матрицу доминантности – бессознательного стремления превосходить представителей своего пола, а следом и возможные цели покорения пола противоположного. Молодая поэтесса стремится быть полновластной хозяйкой сердца «милого друга». Настолько стремится, что даже самые чувственные стихотворения не выглядят эпатажными, ибо продиктованы не умом, но сердцем:

В сотый раз прижаться я хочу
Напоследок к твоему плечу.
Напоследок – к сердцу твоему...
Дура дурой, сраму не иму!

Сердце вне разума, сердце, господствующее над жизнью – вот ключевой архетип, просматривающийся за душевными и творческими терзаниями Елизаветы. Это не подражательность (несмотря на отмечаемое многими созвучие стихов Елизаветы Курдиковой стихам Марины Цветаевой). Это не случайная ошибка-анахронизм – это жизненный принцип молодой поэтессы.
Радует, что двум этим сколь талантливым, столь же разным поэтессам-ровесницам не тесно в рамках одного творческого коллектива – Оренбургского областного литобъединения им. С.Т. Аксакова (руководитель Диана Кан). С дебютом вас, молодые и самобытные дарования литературного Оренбурга!