Юрий Леонидович, известный писатель-натуралист, удивил проникновенными строками о жизни главной оренбургской набережной, беспричинном счастье в новогодние праздники и о своём поколении детей войны. Архитектор Александр Атвиновский в литературе относительно недавно. Но с каждым новым произведением Александр встаёт на новую, более высокую, ступень своего творческого развития. И эта тенденция отмечена жюри отдельно. Также были особо отмечены произведения молодой, но уже мастеровитой поэтессы, члена Союза писателей России, Анастасии Устиновой и харизматичного резидента творческого объединения «Другая Среда» Сергея Макарова.
Покажите, где у быта ухо,
я хочу в него выстрелить.
Выставить счёт.
Пока мир мой не рухнул,
пока что-то ещё
заставляет надеяться выстоять,
я хочу в него выстрелить, выстрелить,
выстрелить.
Я хочу видеть, как быт падёт,
может, это поможет
кожей горла не чувствовать нож.
И тоски колченогий ёж
зубы острые разомкнёт,
понимая, как он ничтожен.
(с) Сергей Макаров
Конкурс виртуальный, но призы-то реальные! Победителю первого сетевого состязания достаётся годовая подписка на легендарное оренбургское литературное издание «Гостиный Дворъ». А те, кого жюри похвалило отдельно, получат наборы книг оренбургских авторов.
Как видим, творческий процесс не способно остановить даже такое страшное явление, как пандемия коронавируса. Пишите, не «зависая» на плохих новостях, и следите за анонсами культурных мероприятий, проводимых в режиме онлайн!
Победная подборка Юрия Полуэктова
ВЕСНА НА БЕЛОВКЕ
Сошёл, как не был, панцирь льдистый,
Воды дождались берега.
Освобождённая река
Внизу стремила норовисто
Шлейф длинный глины и песка.
Теплом томительным, отрадным
Дышал беловский крутояр.
Апрельский долгожданный жар
Люд развесёлый и нарядный
Собрал на праздничный бульвар.
Под яром в аромате талом
Среди последних вешних льдин
Военный катер громоздил
На стрежень древнего Урала
Валы из вспененных седин.
И плоскодонки убегали
К другому берегу полны.
Едва не черпали волны.
На вёслах лихо выгребали
Сыны казацкой старины.
С низовьев еле поднимался,
Ломая натиск бурых вод,
Усталый белый теплоход.
С кормы кружились вихри вальса
Дунайских ласковых широт.
Под вальс, как на забавном бале
Большой затейницы весны,
В трусах семейных пацаны
Сезон купальный открывали,
Ещё по-зимнему бледны.
Но днями воды отступали.
Напротив спуска каждый год,
Едва наметится восход,
Вбивались с гулким эхом сваи:
Рождался в рощу переход.
И скоро, к Троице, крещёный –
Атеистический народ
Сюда всем городом придёт:
Примнёт траву в тени у клёна,
«Катюшу» дружно запоёт.
Покажется, они забыли
Ночей недавних полусны.
И, как побеги купины,
Тем счастливы, что жили,.. жили!
Что песнь слышна, и нет войны.
НОВЫЙ ГОД
Закат на узкие полоски
От горизонта кромку рвёт.
Сугроб зарозовевший, броский,
По крыше змейками ползёт.
В сенях снежок сухой морозный
Мне с валенок сбивает мать.
Сегодня вновь китайской розе
Роль ёлки праздничной играть.
Блаженно жмурится в овчине
Кот Амфибрахий на печи.
А я так счастлив без причины,
Что хоть от радости кричи.
Не в силах дольше ждать, украдкой
Я всё же пробую на вкус
Вобравший дух дубовой кадки
В капусте квашеный арбуз.
На маме, тщательно скрывая
В лице мелькнувшую печаль,
Каймой пуховою играет
На плечи брошенная шаль.
В игрушки розу наряжаем.
Беспечно бьёт за часом час.
Мне пятый год. И я не знаю –
Что с папой мы в последний раз.
ДЕТИ ВОЙНЫ
Вдруг прогнули провода снегири –
нанизалась красногрудая дробь.
Прокричали пацаны: «Раз, два, три», –
и попрыгали с забора в сугроб.
Кувыркались в невесомом снегу,
и немецкое ругали вражьё,
и палили по фашисту-врагу
из коряги, превращённой в ружьё.
Серебрилась самотканая шаль
у берёзы на покатых плечах.
Расшалился с пацанами февраль –
снегирями запылал на щеках.
А за шиворотом – снега полно.
Неосознанное счастье – в груди.
И хохочут оттого, что смешно,
что вся жизнь у них ещё впереди.
Ждут мальчишки от отца письмецо,
треугольный долгожданный конверт,
чтоб у мамы просветлело лицо,
чтоб поверила, что бог милосерд.
Прогибают провода снегири –
нанизалась красногрудая дробь.
Восклицают пацаны: «Раз, два, три», –
с маху прыгая с забора в сугроб.
Солнце, свесившись с небесных гардин,
сокрушалось о юдолях земных,
будто инок из далёких годин
помолился о мальцах удалых.
Прилетело от отца письмецо,
треугольный долгожданный конверт,
и у мамы просветлело лицо,
и вздохнула мама: «Бог милосерд».
Серебрилась белоснежная шаль
у берёзы на покатых плечах.
Расшалился с пацанами февраль –
снегирями заалел на щеках.
А за шиворотом – снега полно.
Неосознанное счастье – в груди.
И хохочут оттого, что смешно,
что вся жизнь у них ещё впереди.
