Четверг, 15 марта 2018 09:37

Твоим пахнет телом и чуть облаками

Автор Юрьев Андрей, член Союза российских писателей
Оцените материал
(0 голосов)

ТВОРЕЦ ЗЕМНЫХ ПЕСЕН О ВЕЧНОМ ПЕРЕЖИВАЕТ СЕБЯ В СВОИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ

Виталий Молчанов в своих произведениях зачастую не столько создает образы, сколько списывает их с реальности в хорошем смысле этого слова – как герой одного из его стихотворений Богомаз пишет лики с «картин», предстающих внутреннему взору.

От этого персонажи типичны, их существование может подтвердиться встречами с такими же вот героями в любых городах и весях России. «Разведен, потаскан трошки, –/ желтым взглядом, как у кошки,/ провожает с укоризной встречных баб.../ Неустроенность-поземка под колени ткнула ловко,/ но решила: «Рано праздновать успех».
Молчанов не чуждается «проблемных» фигур, он не просто фиксирует их присутствие на нашей планете словом Художника, но и сострадает им, как если бы человек в тяжелом жизненном положении был одним из лиц тысячеликой Идеи Идей. Вечная Идея Любви – вот чем наполнены его строки. И Любовь, та, что сродни Божественной, выливается и в любовь приземленную («Ты старше, опытней – глупа я, как подросток,/ Пусть непростительно – прости мне, помоги») – но наполненную искренним светом именно этого желания помочь. Помочь найти свое в круговороте фраз, не погрязнуть окончательно в бытовухе, серой и неприглядной, а через обретение самостоятельности и ответственности за свою судьбу – отсюда уже к Богу, к той спасительной нити, что тоньше волоса, но крепче стали – к нити веры в порой уже отчаявшихся душах. Об этом, о высшей любви – в стихотворении «Сторож»: «Живут на земле поэты,/ Oни на детей похожи./ Чуть тронь их – в сердцах заплачут,/ Наотмашь ударь – смолчат./ Частенько чужие раны/ Своей ощущают кожей./ Им мало любви поплоше,/ Oни неземной хотят».
Надо отдать должное мастерству стихотворца – широкий кругозор и чувство ритма помогают Молчанову выписывать сложнейшие узоры рифмы, развертывать пейзажи и портреты на протяжении нескольких строф: «Пейзаж портретом обернулся «ню»,/ Упали с веток снежные бретели./ «Год задолжал за осень январю», –/ Так снегирям сказали свиристели.../ Расплаты час – за осень январю/ Год отщелкнёт погожими деньками./ В двенадцать ровно снег прикроет «ню»/ Дрожащими от похоти руками».
Или вот – из стихотворения «Вальс Шопена»: «Белые клавиши... Черные клавиши.../ Кончики пальцев летают – не ставишь их.../ Черные, белые, глупые клавиши/ Страстью горят, после – угли пожарища,/ Снежные хлопья летающих в сумерках нот». От ограниченного пространства бального зала – к ночи, полной снежной музыки, и уже сама природа играет с героями стиха кружением вальса в небесах! «Твоим пахнет телом/ и чуть облаками».
Автор сплетает загадку любви земной воедино с тайнами неба. Но возникает вопрос: если Молчанов обожествляет любовь вообще, то как он отделяет ее от страсти, все поглощающей, порой выжигающей душу до мелкой золы? «Любовь земную считаем вечной, и непокорно/ Шлем вызов миру, не замечая остуду-осень/ И жернов жизни, что перемелет нас, словно зерна».
Так как же «зов плоти» становится «зовом духа»?
«И теплеет Марусино сердце –/ С иконы в углу смотрят ласково мама с младенцем».
Икона, несущая в себе свет другого мира, указывает на вечность женской судьбы, любовь к отцу ребенка преображается в любовь к наследнику. Непрерываемая цепь бытия...
Есть и у него и странные строчки: «Это – безумие, тартарары, пляски в веригах/ Леших и кобольдов...» Вериги на леших? Языческих персонажах мифологии? Придумка истязающих тело в надежде достичь самообладания, осознанности воли и вывода ее к сверхсознательности, к Божеству – вериги на тех, кто по определению есть тайна бессознательного (лес) и выходов к сознанию (горы)? Недопустимое уравнивание, замутняющее обычную для автора невесомую прозрачность образов: «Рассвет к стеклу прижался ликом белым/ И от стыда зарделся, как огонь».
Но после всех «историй любви» или хотя бы влюбленностей вырисовывается образ конца личного мира: «Встретилась мне у подъезда тоска в рваном ботинке./ К сахарной пудре седого виска липли снежинки,/ Белыми мухами лезли под плащ эры застоя./ Взгляд у поэта был жалок, просящ, неуспокоен». Это не страх смерти, это глубокая тоска о том, что творец остается одиноким даже перед лицом своих детищ, памятных меток Любви средь озлобленного мира, и: «Мерзлыми комьями бились тома, падая с полок,/ Книга мне прыгнула в руки сама, точно ребенок,/ Ищущий ласки, немного тепла, памяти крошку...»
Творец земных песен о вечном переживает себя в своих произведениях. Книга как сама Вечность, запоминающая восторг любви. Той, о которой ни сло...

Источник: http://www.ng.ru/ng_exlibris/2018-03-15/15_926_telo.html

Прочитано 1226 раз
Другие материалы в этой категории: « Во имя Твое Под знаком Аксакова »

Оставить комментарий

Убедитесь, что Вы ввели всю требуемую информацию, в поля, помеченные звёздочкой (*). HTML код не допустим.

Поиск

Календарь событий

Последние публикации

нояб 21, 2021 669

Поздравляем Вячеслава Лютого!

Поздравляем члена редколлегии журнала "Гостиный дворъ" -…
нояб 13, 2021 556

Валерия Донец в рубрике "Наедине со всеми"

Оренбургская поэтесса Валерия Донец рассказыват Диане Кан о…
нояб 13, 2021 595

Диана Кан в рубрике "Видеопоэзия"

Диана Елисеевна Кан читает авторское стихотворение.
окт 26, 2021 755

Императрица, ты была неправа…

ПОЛЕМИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ СЕМЬИ И ВЛАСТИ «Когда…
авг 09, 2021 399

Юбилей Елены Тарасенко

Поздравляем ведущего методиста Областного Дома литераторов…
мая 08, 2021 967

«Сколько их, погибших и защищавших…»

Послевоенная зима завьюжила местным суровым снегом. Срывая…
НАПИШИТЕ НАМ
1000 максимум символов